Предлагаю вашему вниманию перевод отличной статьи Майкла Аррингтона из TechCrunch, которую я регулярно подкидываю своим знакомым стартаперам, когда их начинают терзать сомнения и лезут в голову вопросы наподобие «Да какого черта я все еще этим занимаюсь?»
Добро пожаловать под кат.
Сегодня я читал посты Дон Доджа и Гленна Кэлмена о людях, перебегающих из Гугла в Фейсбук, и они натолкнули меня на размышления о предпринимателях.
«Большинство людей испытывают неприязнь к риску» — говорил мне мой профессор экономики. А это значит, что они должны быть вознаграждены, чтобы взять на себя этот риск. И чем выше риск, тем выше ожидаемая награда.
Мы ежедневно принимаем решения о рисках/вознаграждениях. Стоит ли насладиться скоростным спуском, даже если есть небольшая вероятность выбить колено? Поступать ли в университет или найти работу и начать зарабатывать прямо сейчас? Следует ли питаться исключительно полезной едой или перекусить чизбургером? Сходить ли в туалет перед началом фильма? и т.д и т.п.
Каждый раз, когда вы совершаете или не совершаете какой-либо поступок, в вашем мозгу срабатывает алгоритм расчета риска/вознаграждения.
Однако, у предпринимателей вечно все не как у людей. Им не требуется вознаграждение за риск, потому что они фактически извлекают пользу из самого риска. Другими словами, они любят приключения.
Потенциальная награда за основание бизнеса выглядит устрашающе, когда вы учитываете риски. Крайне малое количество предпринимателей становятся действительно богатыми. И большинство предпринимателей, вероятно, зарабатывали бы гораздо большие суммы, и имели более стабильные личные отношения, работая на кого-то еще.
В молодости я работал корпоративным юристом, представляя интересы технологических стартапов Кремниевой Долины. Была большая вероятность того, что я смогу стать партнером компании через 7-8 лет и буду зарабатывать порядка миллиона долларов в год к 40. Всё, что от меня требовалось: усердно работать и приводить новых клиентов. Я отлично справлялся и с тем, и с другим.
Но я бросил юриспруденцию всего через 3 года, чтобы присоединиться к стартапу. И причина, по которой я решился на этот шаг, была в приключении. Я хотел быть в игре, а не просто наблюдать за ней со стороны. Родители думали, что я спятил. Они до сих пор не имеют представления о том, как я зарабатываю на жизнь, и, откровенно говоря, они «слегка» разозлились из-за того, что я потратил их деньги на получение степени по праву только ради того, чтобы забросить всё к 30.
Но я все-таки пошел на это. А через год я ушел из этой компании, чтобы создать свою собственную. С тех пор, я никогда не оглядывался назад. Первая компания, которую я основал, принесла много денег венчурным капиталистам — около 30 миллионов долларов — но практически ни копейки основателям. Компании, которые я открывал впоследствии, чередовались между катастрофически провальными и грандиозно успешными. Тем не менее, я никогда не рассматривал возможность пойти на «нормальную работу». Это как черно-белый мир, а я хотел красок. В то же время, я ненавижу работать на других людей, хотя бы по той причине, что я действительно плох в этом.
Во время общения с не предпринимателями о мире стартапов, я часто привожу аналогии с пиратством. Не потому, что я так уж много знаю о пиратах, а потому, что общие стереотипы отлично работают в качестве аналогии.
Почему люди в 17м (или каком-либо другом) веке становились пиратами? Возможные вознаграждения выглядели отвратительно: у тебя был крайне маленький шанс разбогатеть, в то же время, крайне большой шанс утонуть, оказаться повешенным, застреленным, каким угодно. И жизнь на маленьком корабле с сотней других ребят была не такой уж и привлекательной, даже для капитана.
В моем воображаемом пиратском мире у этих ребят были просто испорчены алгоритмы неприятия к риску. В отличии от большинства людей, они страстно желали его. Потенциальные богатства являлись всего лишь предлогом для рискованного дела. Настоящей же наградой была сама пиратская жизнь.
Плюс в те времена было практически невозможно вести предпринимательскую деятельность.
Сейчас же оказывается, что большинство жителей Кремниевой Долины имеют абсолютно нормальные алгоритмы неприятия рисков. Они тщательно просчитывают потенциальную выгоду от стартапа перед присоединением к нему, рассматривают возможности получения доли в компании совместно с зарплатой. И также оценивают значение компании для их резюме.
Некоторые из богатейших знакомых мне людей вовсе не являются предпринимателями. Они работали в HP, перебрались в Netscape, когда дела там пошли в гору. Заработали состояние и перешли в Google, и заработали еще одно состояние. А теперь они перебегают в Facebook.
Они могут быть отличными инженерами, или продажниками, или маркетолагами, или исполнителями. Но они не предприниматели. Они всего лишь занимаются выстраиванием резюме и ничем реально не отличаются от окружающих.
Мне не важно, являетесь ли вы миллионером. Если вы не основали свою компанию, не поставили на кон свое резюме и деньги, и, быть может, даже ваш брак, чтобы просто оторваться и попробовать сделать что-то самостоятельно, вы не пират, вы не в клубе.
Эти волнения после первого найма, когда вам удалось убедить еще одну безумную душу присоединится к вашему практически безнадежному проекту. Радость от привлечения венчурного капитала и осознания того, что вы узнаете свое имя в прессе. Волнение от запуска и… бумс… клиенты! И это ощущение, что вы узнали действительно что-то полезное, просто пока еще не понимаете что, даже если компания уверенно идет ко дну.
Такой человек интересен. Ему есть о чём рассказать. Это человек, «который на самом деле находится на арене» [прим. автора — цитата Тедди Рузвельта (последняя в списке)].
Существует множество вещей, которых я, вероятно, никогда не попробую в жизни. Военное сражение. Моя диктатура в одной из маленьких центрально-американских стран. Данк в баскетболе. Прогулка по Марсу.
Но я есть, и всегда буду предпринимателем. И, чёрт возьми, это потрясно. Потому что, если бы я был адвокатом, даже богатым адвокатом, я бы всегда интересовался существует ли что-то хотя бы чуточку более авантюрное, что я мог бы сделать со своей жизнью, кроме работы на дядю.
Добро пожаловать под кат.
Сегодня я читал посты Дон Доджа и Гленна Кэлмена о людях, перебегающих из Гугла в Фейсбук, и они натолкнули меня на размышления о предпринимателях.
«Большинство людей испытывают неприязнь к риску» — говорил мне мой профессор экономики. А это значит, что они должны быть вознаграждены, чтобы взять на себя этот риск. И чем выше риск, тем выше ожидаемая награда.
Мы ежедневно принимаем решения о рисках/вознаграждениях. Стоит ли насладиться скоростным спуском, даже если есть небольшая вероятность выбить колено? Поступать ли в университет или найти работу и начать зарабатывать прямо сейчас? Следует ли питаться исключительно полезной едой или перекусить чизбургером? Сходить ли в туалет перед началом фильма? и т.д и т.п.
Каждый раз, когда вы совершаете или не совершаете какой-либо поступок, в вашем мозгу срабатывает алгоритм расчета риска/вознаграждения.
Однако, у предпринимателей вечно все не как у людей. Им не требуется вознаграждение за риск, потому что они фактически извлекают пользу из самого риска. Другими словами, они любят приключения.
Потенциальная награда за основание бизнеса выглядит устрашающе, когда вы учитываете риски. Крайне малое количество предпринимателей становятся действительно богатыми. И большинство предпринимателей, вероятно, зарабатывали бы гораздо большие суммы, и имели более стабильные личные отношения, работая на кого-то еще.
В молодости я работал корпоративным юристом, представляя интересы технологических стартапов Кремниевой Долины. Была большая вероятность того, что я смогу стать партнером компании через 7-8 лет и буду зарабатывать порядка миллиона долларов в год к 40. Всё, что от меня требовалось: усердно работать и приводить новых клиентов. Я отлично справлялся и с тем, и с другим.
Но я бросил юриспруденцию всего через 3 года, чтобы присоединиться к стартапу. И причина, по которой я решился на этот шаг, была в приключении. Я хотел быть в игре, а не просто наблюдать за ней со стороны. Родители думали, что я спятил. Они до сих пор не имеют представления о том, как я зарабатываю на жизнь, и, откровенно говоря, они «слегка» разозлились из-за того, что я потратил их деньги на получение степени по праву только ради того, чтобы забросить всё к 30.
Но я все-таки пошел на это. А через год я ушел из этой компании, чтобы создать свою собственную. С тех пор, я никогда не оглядывался назад. Первая компания, которую я основал, принесла много денег венчурным капиталистам — около 30 миллионов долларов — но практически ни копейки основателям. Компании, которые я открывал впоследствии, чередовались между катастрофически провальными и грандиозно успешными. Тем не менее, я никогда не рассматривал возможность пойти на «нормальную работу». Это как черно-белый мир, а я хотел красок. В то же время, я ненавижу работать на других людей, хотя бы по той причине, что я действительно плох в этом.
Во время общения с не предпринимателями о мире стартапов, я часто привожу аналогии с пиратством. Не потому, что я так уж много знаю о пиратах, а потому, что общие стереотипы отлично работают в качестве аналогии.
Почему люди в 17м (или каком-либо другом) веке становились пиратами? Возможные вознаграждения выглядели отвратительно: у тебя был крайне маленький шанс разбогатеть, в то же время, крайне большой шанс утонуть, оказаться повешенным, застреленным, каким угодно. И жизнь на маленьком корабле с сотней других ребят была не такой уж и привлекательной, даже для капитана.
В моем воображаемом пиратском мире у этих ребят были просто испорчены алгоритмы неприятия к риску. В отличии от большинства людей, они страстно желали его. Потенциальные богатства являлись всего лишь предлогом для рискованного дела. Настоящей же наградой была сама пиратская жизнь.
Плюс в те времена было практически невозможно вести предпринимательскую деятельность.
Сейчас же оказывается, что большинство жителей Кремниевой Долины имеют абсолютно нормальные алгоритмы неприятия рисков. Они тщательно просчитывают потенциальную выгоду от стартапа перед присоединением к нему, рассматривают возможности получения доли в компании совместно с зарплатой. И также оценивают значение компании для их резюме.
Некоторые из богатейших знакомых мне людей вовсе не являются предпринимателями. Они работали в HP, перебрались в Netscape, когда дела там пошли в гору. Заработали состояние и перешли в Google, и заработали еще одно состояние. А теперь они перебегают в Facebook.
Они могут быть отличными инженерами, или продажниками, или маркетолагами, или исполнителями. Но они не предприниматели. Они всего лишь занимаются выстраиванием резюме и ничем реально не отличаются от окружающих.
Мне не важно, являетесь ли вы миллионером. Если вы не основали свою компанию, не поставили на кон свое резюме и деньги, и, быть может, даже ваш брак, чтобы просто оторваться и попробовать сделать что-то самостоятельно, вы не пират, вы не в клубе.
Эти волнения после первого найма, когда вам удалось убедить еще одну безумную душу присоединится к вашему практически безнадежному проекту. Радость от привлечения венчурного капитала и осознания того, что вы узнаете свое имя в прессе. Волнение от запуска и… бумс… клиенты! И это ощущение, что вы узнали действительно что-то полезное, просто пока еще не понимаете что, даже если компания уверенно идет ко дну.
Такой человек интересен. Ему есть о чём рассказать. Это человек, «который на самом деле находится на арене» [прим. автора — цитата Тедди Рузвельта (последняя в списке)].
Существует множество вещей, которых я, вероятно, никогда не попробую в жизни. Военное сражение. Моя диктатура в одной из маленьких центрально-американских стран. Данк в баскетболе. Прогулка по Марсу.
Но я есть, и всегда буду предпринимателем. И, чёрт возьми, это потрясно. Потому что, если бы я был адвокатом, даже богатым адвокатом, я бы всегда интересовался существует ли что-то хотя бы чуточку более авантюрное, что я мог бы сделать со своей жизнью, кроме работы на дядю.
